Уверена, что фировские жители не представляют себе,  какой это  адский труд – металлургия, хотя ежедневно пользуются металлическими предметами. 

День металлурга в нашей семье отмечали, пока жива была моя бабушка Елена Карловна Тиле. Заглянув в интернет-календарь, увидела дату – 17 июля –  и вспомнила, как широко и радостно отмечали этот праздник металлурги в моем, тогда родном, городе. Ведь мои детство и юность прошли в Темиртау – Железном городе (таков перевод с казахского языка). 

"Люди гибнут за металл, сатана да правит бал, да правит бал", - часто напевал  отец. И хотя слова из этой арии относятся к золоту, мой родитель делал особый акцент на слове  "металл". Ему приходилось видеть,  как льется расплавленное железо по желобам: он работал  на Карметкомбинате  мастером-электриком в  транспортном управлении.
  А вот бабушка, мама отца, была металлургом. Пятнадцать лет проработала она в самом горячем цеху металлургического завода, где процесс получения металла из руды проходил при температуре порядка тысячи градусов по Цельсию. (Работа  около плавящегося металла не только очень жаркая, но и очень тяжелая в физическом смысле.) А затем еще пятнадцать лет трудилась в архивном отделе треста "Казметаллургстрой".
Как же попала она в эту огненную профессию? Документы свидетельствуют: Елена Карловна Тиле 1922 года рождения, уроженка города Рузы, проживала в Москве, училась в Тимирязевской академии.  Когда началась Великая Отечественная война, она добровольно пошла в военкомат и получила направление на учебу в разведшколе. Но забросить в тыл врага с группой разведчиков-диверсантов  ее не успели. В сентябре 1941 года по доносу соседки по коммунальной квартире (которая  хотела улучшить свои жилищные условия) Елена Тиле была репрессирована Коминтерновским РО УНКВД по Московской области: по политическим мотивам в соответствии с постановлением ГОКО, как член семьи немецкой национальности, и  принудительно выслана из Москвы в Карагандинскую область Казахской ССР. Так 18-летняя  Леля (так ласково звали ее подруги) стала "врагом советского народа".
В это же  время с Урала в казахские степи был эвакуирован металлургический завод. Рабочие руки во время войны на этом предприятии были очень нужны. Вначале моя бабушка вместе с другими ссыльными строила  Карагандинскую  ГРЭС на берегу рукотворного Самаркандского водохранилища, а затем – металлозавод, где стала работать контролером горячего участка.
… Желоб, по которому льется раскаленный металл, необходимо было постоянно ремонтировать, чтобы он бесперебойно функционировал. Это делали  в 15-минутных перерывах  между подачей из котлов огненной смеси. Естественно, желоб не успевал остывать.  
О темпах работы металлургического завода я говорить не буду, ведь все прекрасно понимают, что на нем отливали боеприпасы для Советской Армии, листы жести для военной техники.
Жила  тогда еще молодая моя бабушка в бараке для ссыльных рабочих вместе с матерью и сестренкой, которые не были сосланы потому, что мать имела фамилию Агафонова, а сестра Наташа была еще мала – девять лет. Но они  сами пожелали поехать с Лелей, чтобы не потеряться в эти страшные военные годы. Отца этого семейства Карла Тиле немногим раньше их ссылки арестовали и отправили в лагерь под Казанью, из которого уже не вернулся. Он был немец по крови, но русский по духу. Немецкий род Тиле  жил в России со времен  Петра I. Семья от  Карла Карловича отказалась:  без позволения женился на русской Татьяне Агафоновой и в годы гражданской войны  остался жить в стране Советов. 
Все произошедшие события закалили характер моей бабушки Лели: было ощущение, что у нее  железная выдержка и стальная сила воли. Она никогда не говорила о Боге, была атеисткой и истинной  патриоткой, хотя в КПСС не состояла. Читала газету "Комсомольская правда", курила  папиросы "Беломор" (привычка эта появилась не от хорошей жизни) и совсем не была похожа на те божьи одуванчики, что сидели на лавочках возле каждого подъезда многоэтажек. 
У нее дома была собрана большая библиотека: на полках почетное место занимали труды Ленина и Сталина. О своей работе  мало и очень редко говорила, но многое можно  понять сейчас, просмотрев документы: трудовую книжку, в которой не хватало места для записей о награждениях, грамоты, награды.  Зато часто вспоминала она  детские годы и часами могла с трепетом рассказывать об увлечениях своего отца. Несмотря ни на что, она продолжала уважать его и любить. 
До 17 июля 1954 года Елена Тиле находилась на спецпоселении в Темиртау под административным надзором НКВД-МВД на территории Карагандинской области. Ей  не раз предлагали реабилитацию в обмен  на информационное сотрудничество. Она отказывалась и говорила: "Изгнанный однажды, будет изгнан не единожды". Тогда я не понимала этих слов. 
На пенсии Елена Тиле была активным членом клуба служебного собаководства ДОСААФ (добровольное общество содействия армии и флоту). Держала породистых служебных собак и занималась их дрессировкой. Передавала молодежи  знания и умения по собаководству. Со своими питомцами не раз принимала участие в республиканских выставках в городе Алма-Ате. На вешалке в прихожей у нее висели  три увесистые подвески с медалями и знаками отличия ее четвероногих друзей. 
 … Думаю, стоит рассказать один эпизод из моего детства, чтобы читатель прочувствовал силу характера бабушки Лели. Мне тогда было лет семь. Мы выгуливали с бабушкой собак перед сном: так сказать, вечерний моцион. Следует заметить, что в Темиртау на тот момент проживало около трех тысяч жителей, и многие из них были ссыльными не по политическим мотивам: воры, убийцы, тунеядцы. Так что можно себе представить, какая в этом городе была напряженная криминогенная ситуация. Но тогда я ничего этого не знала. Мы уже возвращались домой с прогулки. Шли мимо четырехэтажной хрущевки, как вдруг из окна второго этажа выпрыгивает мужчина в черном,  и в руках у него небольшой мешок. Бабушка шепотом командует мне спрятаться за спину и натягивает поводки у Ирлана с Женькой (так звали эрдельтерьеров). В какие-то секунды отцепляет поводки и берет их за ошейники. Мужик – молодой, мускулистый, лет тридцати, в черных перчатках – со страшной ухмылкой на лице угрожающе говорит: "Думаешь справишься, старуха?" Откидывает в сторону плавным движением мешок и достает короткий кривой нож. Бабушка стоит, немного наклонившись к холке собак, а я остолбеневшая, как деревянная, сзади. "Пропусти, а не то порешу!"- доносится злой мужской голос. И в этот момент раздается тихая команд "Взять!".  Ирлан в мгновение ока вцепился в  руку с холодным оружием. Нож падает, мужик кричит "Убери собаку!" А наш защитник хватает его за плечо. Бабушка металлическим голосом произносит: "Не двигайся, следующий захват контрольный – за горло". И бандит лежит, а собака держит. Минут через пятнадцать подъехала милиция – достаточно оперативно, ведь в то время не было мобильной связи. Все это время Ирлан  держал вора, а бабушка стояла и контролировала ситуацию. Из машины выскочили двое: тот, что постарше двинулся к распластанному на земле грабителю, а молодой сотрудник милиции подбежал к бабушке, отдал ей честь и улыбнулся как давнему другу: "Уберите, пожалуйста, собаку, Елена Карловна".  Когда мы продолжили путь домой, ноги мои были ватными. А бабушка хвалила Ирлана и успокаивала меня: "Вы молодцы, все сделали правильно!" А что, собственно, сделала я? Просто стояла сзади, как велели. Но для бабушки это главное, ведь в тот момент маленькая внучка  была самым ее уязвимым местом. После этого случая она долгое время не брала меня на вечерние прогулки с собаками.  А чтобы было не страшно  оставаться дома одной, завела для меня  маленькую дворняжку Ириску. 
А еще бабушка Леля на общественных началах организовала в своем микрорайоне дворовый клуб "Дружные ребята" и долгое время руководила им. Около пятидесяти мальчишек и девчонок разного возраста находили в этом клубе увлечения по интересам.
 Достоинств ее всех не перечесть: прекрасно рисовала, ткала ковры, вышивала, вязала на спицах и крючком, разводила цветы возле дома.  И всему этому учила меня. Рассказывать о бабушке я могу много, газетной полосы не хватит. 
…В январе 1994 года мой отец получил справку из Москвы о реабилитации гражданки Тиле, его матери, посмертно. 
Мы, ее потомки, вернулись в Россию из-за национальных распрей, происходивших  в 90-х годах в Казахстане.  Нас гнали оттуда как русских. Не жалеем о переезде: и в разряд беженцев не попали, и прижились на Фировской земле – тем более, что  моя прабабушка была родом из Тверской  губернии.          
                                                                                                           Вера Мальцева