Ветераны Великой Отечественной войны, труженики тыла и дети войны. Сколько их осталось? Единицы. Но как ценны рассказы свидетелей тех далеких теперь для нас событий, когда телевидение льет грязь на героев прошлого века, и трудно понять, что является правдой и где заканчивается вымысел. Важно сейчас, пока живы очевидцы тех трагических лет, слушать именно их!

Уроженке села Рождества Нине Михайловне Ивановой (в девичестве Мельницкой) в 1941 году исполнилось 14 лет. 
- Я поехала к матери в Ленинград, чтобы поступить учиться. Мама вышла замуж за  офицера Советской армии, и у нее от второго мужа было уже трое детей: Валя, Леня и Милочка. Двух недель не прошло после моего приезда, как началась война. Из военкомата пришли трое мужчин и скомандовали: "Лизавета Ивановна, быстро справляйтесь, уже состав ждет". А что возьмешь-то с собой из вещей, когда дети малые на руках? Только самое необходимое. Более трех часов длилась погрузка: давка, плач. Всех в вагоны сажали семьями. Расположились мы на полатях, и поезд тронулся. К нашему эшелону прицеплены были вагоны с боеприпасами.
Добрались до первой крупной станции, и вдруг налетели немецкие самолеты: два истребителя и два ястребка. Люди стали выскакивать из вагонов, а их расстреливают и бомбят. Никто не может спастись. Кровь, стон, крик... Потом подоспели наши самолеты. Завязался страшный бой, нас пытались отбить.  Я взяла Милочку на руки  и собралась выпрыгивать. Стою, держусь за поручень, прицеливаюсь  как бы удачнее спрыгнуть,  вдруг мама меня  сзади за шиворот потянула: "Не выскакивай, умирать будем вместе". Выдернула она меня из-под обстрела. Милочку у меня на руках убили - прямое попадание в грудь, а меня ранило в ногу. Забыть такое невозможно! - с дрожью в голосе говорит Нина Михайловна.

Война не знает возраста. Перед страшным ликом ее уничтожающей силы равны стар и млад. Но насколько трагично потерянное детство, лишенное радости и смеха, наполненное страданиями, голодом, смертями самых близких людей.

Мне стало неловко, от того, что своими вопросами разбередила старые душевные раны собеседницы. Думалось, что за столько лет они зарубцевались, и боль притупилась. Но у Нины Михайловны глаза полны слез от воспоминаний. Свою историю о войне в тылу и о довоенном своем детстве она рассказывала подробно, словно стараясь донести до всех: "Вы только обязательно  помните!"

Пережила наша героиня те времена, когда надо было молчать, чтобы не навредить семье, своим детям. Сейчас можно открыто говорить о своей родословной.

- Александр Александрович Мельницкий – мой дед, статский советник, имел троих сыновей. Михаил Александрович Мельницкий –  мой отец.  В Рождестве у нас был громадный дом, красивый обширный сад, в котором цвели чудесные крупные розы. Дядю Женю, он моложе моего отца, белые казаки в нашем сарае забили плетями за то, что перешел к красным.  Отец и дядя Сережа в это время на службе были, - вспоминает Нина Михайловна. - В 1932 году нас первый раз обобрали, отца и дядю Сережу  сослали строить Беломорканал. Раскулачивание помню ярко: старшая сестра меня через заводь за руку в одном платье к бабушке тащила... А в наш дом понаехало милиции, и давай все выносить. Лошадей, овец, коров  угнали в колхоз.  

В 37-ом мне было 10 лет, забрали папу второй раз, а мама подалась в Ленинград, чтобы в Сибирь не сослали. В Баталине несколько дней стоял состав. Все семьи собирали в него. А так как мама убежала  раньше, ее не искали, и нас, детей, не тронули. мы остались у бабушки с дедушкой.  

Моя бабушка по маминой линии Ольга Илларионовна, в девичестве Ларина, рождена была в Рождестве.  Она работала поваром в Петербурге. Там познакомилась с моим дедом, молодым человеком эстонских кровей, который работал швейцаром в царской семье Романовых. Деда звали  Иван Иванович Пундер. 

В 1913 году они  переехали в Рождество. У них и выросли мы трое: Вера – сестра моя старшая, я и младший братик. Разница между нами была в три года. В школе нас шибко дразнили и обижали после раскулачивания. А разве мы, дети, виноваты были, что власть сменилась?… Сестра погибла в блокадном Ленинграде,  работала там мастером на кондитерской фабрике имени Клары Цеткин. 

Беседа наша вернулась к теме эвакуации.

- Станция Зима. Мы не пили и не ели несколько суток. Объявили стоянку на два часа. Мама отправила меня к колонке за водой. Долго стоять пришлось в очереди, и эшелон тронулся. Человек 15 отстало. На станции нас покормили солдаты: ешь и плачешь, на кусок сахара слезы льются. Подсадили нас в тамбуры эшелона с ранеными. Так мы догнали своих. Доехали до Кирова, и мама отправилась в военкомат, чтобы похоронить Милочку. И опять пришлось догонять свой эшелон, уходивший  на Дальний восток. Месяц мы добирались до Улан-Удэ. И отправили нас в бурято-монгольскую сторону на другой берег Байкала в рыбацкий совхоз Оймур. 

 Столько я за военные годы повидала...  Красивый таежный край. Работы там для нас не было. На семью  выдавали одну круглую буханку хлеба. В августе началась уборочная страда, и я устроилась готовить еду для трактористов. Отправили меня развозить обеды, и запрягли лошадь необъезженную. понесла меня вместе с бидонами... Трактористы увидели, один из них вскочил на лошадь верхом и наперерез моей. Все обошлось, но больше обеды  не возила. Я лошадей-то любила, с детства меня учили держаться в седле, не шибко испугалась.

Мама устроилась работать в рыбацкий магазин. Я с детьми в няньках сидела. Медведи из тайги заходили в поселение рыбу воровать. Люди выходить боятся, а медведи безобразничают. И волков я там повидала близко. Раз спозаранку  к маме в магазин бежала,  а меня стая волчья окружила. Стою, как вкопанная, не шелохнусь. Спасла меня тогда почта: колокольчик, что на лошадке прицеплен, далеко слыхать. Мужик на санях увидал волчью стаю, да и выстрелил вверх из ружья. Звери убежали. 

Рыбаки нас, детей эвакуированных, подкармливали: омуля давали – такой вкусной рыбы  я больше не едала. 

Весной сорок третьего  мама решила, что это не жизнь, надо возвращаться домой. И мы  с большими трудностями добрались до Бологоя, а оттуда  пешком в Рождество. Здесь стали работать на лесоповале.

В 1946 году Нина вышла замуж за Александра Ивановича  и стала Ивановой. Он по распределению попал в Фировский край бухгалтером. Муж стал учить ее своему делу  и устроил работать счетоводом в контору. В Твери сдала экзамены, и 18 лет  отработала в сбербанке.  Счеты, на которых начинала учиться,  до сих пор хранятся в доме. 

 У Нины Петровны пять внуков и девять правнуков. Четверо живут в Мордовии, двое во Франции, трое в Фирове, один из них Михаилом назван в честь отца Нины Михайловны, которого расстреляли как врага народа в Ниловой Пустыни. 

Читая материал "Свет далекой звезды" Евгения Иванова в нашей газете, я поражалась фактам из биографии рода Мельницких, доктора  Чернявского. Неоднократно задумывалась, откуда же можно знать такие подробности? Может, в свое время велись дневниковые записи, которые сохранились? Нет. Каким же образом краевед добыл эти исторические сведения? Ответы на свои вопросы я нашла случайно: договорилась с добрым человеком,  чтобы он подвез меня до Рождества по личной надобности, и в  беседе узнала, что каждый год он с семьей приезжает на землю прапрадеда Мельницкого, чтобы поклониться могилам. Его бабушка живет в Фирове на улице Зеленой. Так я вновь познакомилась с Ниной Михайловной, хотя знакомы мы с ней уже 20 лет. Но до этого я никогда ранее не интересовалась ее прошлым.

           Вера МАЛЬЦЕВА